В комнате был лишь старый стол и зеркало в картинной раме в углу которой висел ошметок полотна – зеленый луг и чьи-то огненно-рыжие волосы. В этой комнате четыре на четыре не было двери, только окно. А за ним - мир, который умер.
Завернувшись в теплый шарф, он сидел посреди комнаты на столе, свесив ноги. Зеркало висело напротив. Трещина, уснувшая на гладкой поверхности, разделяла все надвое и, наверное, поэтому казалось, что здесь он не один, а с Ним.
Все, что у них было, это искаженное тело на двоих. Когда-то их могли назвать сиамскими близнецами, но это странное сочетание слов умерло вместе с тем миром.
Иногда он пытался разговаривать с Ним, но тот, другой, только поднимал уголок рта вверх. Улыбался, нет, не наигранно, просто невозможно, потому что он, тот кто сидел на потрескавшейся поверхности стола, не умел этого делать.
Мальчик часто просил его научить, но тот, кто был лишь отражением, ему никогда не отвечал. Он и он были всего лишь тем, что осталось от былого мира. Тень и искажение.
Иногда по комнате бродил сквозняк, тогда они замирали и вслушивались в эти незатейливые звуки. Им казалось, что это эхо, которое когда-то отколовшись от мира, не успело исчезнуть вместе с ним. Как и они.
Мальчик не понимал, почему он не умер с миром. Он не помнил, как оказался в этой коробке, и как давно он здесь.
Он знал и помнил только то, что мир умер без них.
В комнате был лишь старый стол и зеркало в картинной раме. Наверное, здесь никогда никого не было, и только тени иногда бродили по гладкой поверхности стекла. Эхо чьих-то воспоминаний.
Мир, который умер.