Radiohead и радиосиськи
Фрай: за 41 день до
***
Я тащил ужасно тяжелую сумку три раза в неделю, Фрай - шесть. Он злился и называл меня недорослем, то и дело подхватывая зеркала и устраивая их поудобнее меж лопаток на моей спине. Я воровато оглянулся назад. Уже около четырех дней прошло с того дня, как к нам присоединился этот парень. Серые глаза, седые волосы, хотя уверен, ему не больше двадцати пяти, сорок третий размер ноги и маленькая повозка с телом.
Было уже довольно темно и я шел, прислушиваясь к шагам Фрая, полагаясь только на этот глухой и непрерывный шорох его подошв об камни и песок. Когда он замер, указывая на небольшой костер метрах в пятнадцати от нас, я не мог понять причины того, отчего у него дрожали руки. Но потом, рассмотрев играющую на его губах ликующую улыбку, я понял в чем дело и подтолкнул его в плечо. Первый его шаг был неуверенным и, очевидно же, сделан с опаской, но с каждым новым, расстояние между нами и человеком у костра становилось все ничтожнее и меньше, и, казалось, что Фрай вот-вот сорвется и кинется в его объятья. Казалось, он сейчас побежит.
Человек в сером пальто сидел на чем-то громоздком и мягком. У Мягкого было две ноги, рука заломленная под доволе естественным углом будь она, скажем, набита ватой, а не костями и мышцами, торчащие из-под шапки рыжие волосы были испачканы в грязи и рвоте, это я понял по висящему в воздухе кислому запаху. Он лежал к нам спиной, как будто бы всем своим видом показывая, что спит, отвернувшись от яркого света и укрывшись от ветра человеком в пальто.
- ?!пок ыТ - Спросил человек в сером, доставая из внутреннего кармана портсигар.
- Нет, я не коп, я - Фрай.
- ...тичанз ,йарФ - Он не спеша прикурил сигарету с задумчивым видом. - ? ьташулсыв янем ьшечоХ
- Откуда ты узнал?
- .еывоканидо иарФ ыв есВ
- Да, мне бы очень этого хотелось.
- .виторп ен я ,ж отЧ - Человек в пальто засмеялся так, словно он старая говорящая половица. - .йарФ ,атобар яовт отэ воцнок-ецнок В
Он поднялся на ноги и отошел от костра ровно настолько, чтобы огонь мог вырвать из нависшего вокруг мрака только его сутулую спину.
- Мы жили около городской свалки, с которой отец по ночам тягал запчасти от ржавых грузовиков. Он был скульптором, но так как в детстве... ?ыв и как юавиравогзар я отч ,от ан ,яинаминв литарбо ен откин илежуен ,йЭ - Возмутился человек в пальто, все так же не оборачиваясь к нам лицом, и не дожидаясь ответа он продолжил. - Но так как в детстве старик отсидел в исправительной колонии, никто не хотел покупать его работы. Отец был сиротой и ютился где придется. Главным образом тяжелее всего было зимой, когда морозы были особенно яростные и температура опускался до отметки в 43 градуса, он грелся, прижимаясь к еще не остывшим после работы капотам машин. Однажды он просто украл тепла не у того автомобиля. Но все считали, что у такого безнравственного человека нет ничего святого и его скульптуры такие же грязные, как и он сам.
В нашем одноэтажном доме на Вольной была старая винтажная лестница. Еще одно бесполезное и грязное детище старика. Вы бы, парни, могли решить, что она вела на чердак, но эта лестница вела лишь к последней своей ступени. Моему убежищу. Выпросив у матери подушку набитую гусиным пухом и клок провонявшего влагой покрывала, которым она обычно обматывала ноги зимой, я мог спокойно существовать не боясь того, что она доберется ко мне, в очередной раз набравшись со своим дружком Столли.
Столли Нью был адвокатом. Хотя, после избиения судьи посреди заседания, правильнее будет сказать, что Нью когда-то был адвокатом. Я хорошо помню то утро, мама взяла меня с собой в город для того чтобы снять мерки школьной формы. Там-то, около ателье мистера Люка, мы и встретили мужчину в синем костюме и цветастом галстуке. Причесан явно на скорую руку, с незастегнутым портфелем и торчащими манжетами рубашки он был похож на клоуна. Одного из тех, что пародируют людей-Столли. Я спрятался за ногами матери, когда тот протянул ко мне руку с толстыми, будто сосиски, пальцами. Печатка надетая на мизинец была явно мала и врезалась в кожу до того, что палец отдавал синевой и был похожим на струп. Я знал, что сейчас она бережно поправит его челку, потом улыбнется и предложить выпить "чашечку кофе" в соседнем с ателье пабе, поэтому, посмотрел на нее с опаской, потянул ее за подол платья, проныв, что мистер Люк ждет нас. На что она лишь отмахнулась и, подтолкнув меня к приоткрытой двери магазина, бросила, что вернется за мной через двадцать минут.
Владелец магазина был пожилым ирландцем с огромными мешками под глазами. Он всегда ходил во фраке, а иногда даже в цилиндре, и говорил, что в девятнадцатом столетии это пик моды. Он тогда поставил меня на табурет и аккуратно, по-кошачьи, расхаживать вокруг со шпильками и метром. Сквозь витрину внутрь пробиралось полуденное солнце то и дело норовя пробраться еще и ко мне в голову сквозь глаза и открытый рот. Мне тогда пить жутко хотелось. Маме тоже сейчас хотелось пить, поэтому она и пригласила Столли Нью, городского адвоката, в соседний с ателье паб. Потом она тоже захочет пить, только уже без мистера Нью, без адвоката Столли. По-другому. Когда ее будет мучить жажда я уже буду лежать на полу сжавшись в комок и хватать ртом воздух, нет - пить воздух, давится воздухом, держась за осипшее горло. Это было мое слабое место. Мое и отца. Мое и мистера Люка. Даже у матери это было слабое место. Поэтому когда отец потерял ногу, попав под разделывающую пилу, упавшую со старой фуры, я боялся как бы она не застала его одного на кушетке в гостиной и не попросила воды. Она все кричала мне, сдавливая пальцы: "Это ты виноват! ТЫ! Видишь, что со мной случилось!?", а потом начинала тоскливо и протяжно выть: "Пи-и-и-и-и-ить! Во-о-оды-ы!". А я плакал тогда и не мог подняться, потому что она только сильнее прижимала меня к ковру. А я ведь мог пойти на кухню и набрать у раковины ей воды, и я не понимал, почему она не хочет меня отпустить. Мама сама потом шла за стаканом. И плакала. Я тоже плакал, но только из-за того, что не успел к себе забраться. И потому, что она снова не сможет на собрание в школу прийти и меня сироткой называть будут. А я ведь не сиротка, у меня и папа, и мама. Я любил их очень.
Помню, у нас за домом цветник был. Пустой совсем. Только земля, да камушки вокруг. Я туда ногтей понасажал. И поливал три раза на дню. Я знал, что если буду заботится о них, то обязательно выращу ногу для отца и тогда он сможет как и раньше от мамы убегать. Тогда она только на меня злится будет. Потому что я в чем-то перед ней виноват был.
Но ноги не успели прорости, маме тогда пить сильнее всего захотелось. Тогда я папу в цветник посадил.
А ночью набрал воды в ванную и маму туда положил. Я на цыпочках ходил весь вечер и три последующих дня, чтобы не разбудить ее. Она такая спокойная лежала в своей шелковой ночной рубашке. И, наверное, не злилась больше. - Он присел около костра и подкинул в огонь несколько сучков.
А потом, подойдя к Фраю вплотную и, зажав сигарету меж зубов, руку протянул:
- Позвольте представится - Маньяк Цыпочка. Бродячий смертник в законе. Неделю назад я бы, скорее всего, представился вам как Маньяк-убийца, но меня уволили со второго подработка. Сказали, что я однообразный. Да и встретились мы сегодня лишь, какое уж тут неделю назад!?
- А его как зовут? - Я поморщился и ткнул носком Мягкого в бок.
- ?от-огЕ - Маньяк Цыпочка скрестил на груди руки и хихикнув проговорил, - .таковда-иллотС
***
***
Я тащил ужасно тяжелую сумку три раза в неделю, Фрай - шесть. Он злился и называл меня недорослем, то и дело подхватывая зеркала и устраивая их поудобнее меж лопаток на моей спине. Я воровато оглянулся назад. Уже около четырех дней прошло с того дня, как к нам присоединился этот парень. Серые глаза, седые волосы, хотя уверен, ему не больше двадцати пяти, сорок третий размер ноги и маленькая повозка с телом.
Было уже довольно темно и я шел, прислушиваясь к шагам Фрая, полагаясь только на этот глухой и непрерывный шорох его подошв об камни и песок. Когда он замер, указывая на небольшой костер метрах в пятнадцати от нас, я не мог понять причины того, отчего у него дрожали руки. Но потом, рассмотрев играющую на его губах ликующую улыбку, я понял в чем дело и подтолкнул его в плечо. Первый его шаг был неуверенным и, очевидно же, сделан с опаской, но с каждым новым, расстояние между нами и человеком у костра становилось все ничтожнее и меньше, и, казалось, что Фрай вот-вот сорвется и кинется в его объятья. Казалось, он сейчас побежит.
Человек в сером пальто сидел на чем-то громоздком и мягком. У Мягкого было две ноги, рука заломленная под доволе естественным углом будь она, скажем, набита ватой, а не костями и мышцами, торчащие из-под шапки рыжие волосы были испачканы в грязи и рвоте, это я понял по висящему в воздухе кислому запаху. Он лежал к нам спиной, как будто бы всем своим видом показывая, что спит, отвернувшись от яркого света и укрывшись от ветра человеком в пальто.
- ?!пок ыТ - Спросил человек в сером, доставая из внутреннего кармана портсигар.
- Нет, я не коп, я - Фрай.
- ...тичанз ,йарФ - Он не спеша прикурил сигарету с задумчивым видом. - ? ьташулсыв янем ьшечоХ
- Откуда ты узнал?
- .еывоканидо иарФ ыв есВ
- Да, мне бы очень этого хотелось.
- .виторп ен я ,ж отЧ - Человек в пальто засмеялся так, словно он старая говорящая половица. - .йарФ ,атобар яовт отэ воцнок-ецнок В
Он поднялся на ноги и отошел от костра ровно настолько, чтобы огонь мог вырвать из нависшего вокруг мрака только его сутулую спину.
- Мы жили около городской свалки, с которой отец по ночам тягал запчасти от ржавых грузовиков. Он был скульптором, но так как в детстве... ?ыв и как юавиравогзар я отч ,от ан ,яинаминв литарбо ен откин илежуен ,йЭ - Возмутился человек в пальто, все так же не оборачиваясь к нам лицом, и не дожидаясь ответа он продолжил. - Но так как в детстве старик отсидел в исправительной колонии, никто не хотел покупать его работы. Отец был сиротой и ютился где придется. Главным образом тяжелее всего было зимой, когда морозы были особенно яростные и температура опускался до отметки в 43 градуса, он грелся, прижимаясь к еще не остывшим после работы капотам машин. Однажды он просто украл тепла не у того автомобиля. Но все считали, что у такого безнравственного человека нет ничего святого и его скульптуры такие же грязные, как и он сам.
В нашем одноэтажном доме на Вольной была старая винтажная лестница. Еще одно бесполезное и грязное детище старика. Вы бы, парни, могли решить, что она вела на чердак, но эта лестница вела лишь к последней своей ступени. Моему убежищу. Выпросив у матери подушку набитую гусиным пухом и клок провонявшего влагой покрывала, которым она обычно обматывала ноги зимой, я мог спокойно существовать не боясь того, что она доберется ко мне, в очередной раз набравшись со своим дружком Столли.
Столли Нью был адвокатом. Хотя, после избиения судьи посреди заседания, правильнее будет сказать, что Нью когда-то был адвокатом. Я хорошо помню то утро, мама взяла меня с собой в город для того чтобы снять мерки школьной формы. Там-то, около ателье мистера Люка, мы и встретили мужчину в синем костюме и цветастом галстуке. Причесан явно на скорую руку, с незастегнутым портфелем и торчащими манжетами рубашки он был похож на клоуна. Одного из тех, что пародируют людей-Столли. Я спрятался за ногами матери, когда тот протянул ко мне руку с толстыми, будто сосиски, пальцами. Печатка надетая на мизинец была явно мала и врезалась в кожу до того, что палец отдавал синевой и был похожим на струп. Я знал, что сейчас она бережно поправит его челку, потом улыбнется и предложить выпить "чашечку кофе" в соседнем с ателье пабе, поэтому, посмотрел на нее с опаской, потянул ее за подол платья, проныв, что мистер Люк ждет нас. На что она лишь отмахнулась и, подтолкнув меня к приоткрытой двери магазина, бросила, что вернется за мной через двадцать минут.
Владелец магазина был пожилым ирландцем с огромными мешками под глазами. Он всегда ходил во фраке, а иногда даже в цилиндре, и говорил, что в девятнадцатом столетии это пик моды. Он тогда поставил меня на табурет и аккуратно, по-кошачьи, расхаживать вокруг со шпильками и метром. Сквозь витрину внутрь пробиралось полуденное солнце то и дело норовя пробраться еще и ко мне в голову сквозь глаза и открытый рот. Мне тогда пить жутко хотелось. Маме тоже сейчас хотелось пить, поэтому она и пригласила Столли Нью, городского адвоката, в соседний с ателье паб. Потом она тоже захочет пить, только уже без мистера Нью, без адвоката Столли. По-другому. Когда ее будет мучить жажда я уже буду лежать на полу сжавшись в комок и хватать ртом воздух, нет - пить воздух, давится воздухом, держась за осипшее горло. Это было мое слабое место. Мое и отца. Мое и мистера Люка. Даже у матери это было слабое место. Поэтому когда отец потерял ногу, попав под разделывающую пилу, упавшую со старой фуры, я боялся как бы она не застала его одного на кушетке в гостиной и не попросила воды. Она все кричала мне, сдавливая пальцы: "Это ты виноват! ТЫ! Видишь, что со мной случилось!?", а потом начинала тоскливо и протяжно выть: "Пи-и-и-и-и-ить! Во-о-оды-ы!". А я плакал тогда и не мог подняться, потому что она только сильнее прижимала меня к ковру. А я ведь мог пойти на кухню и набрать у раковины ей воды, и я не понимал, почему она не хочет меня отпустить. Мама сама потом шла за стаканом. И плакала. Я тоже плакал, но только из-за того, что не успел к себе забраться. И потому, что она снова не сможет на собрание в школу прийти и меня сироткой называть будут. А я ведь не сиротка, у меня и папа, и мама. Я любил их очень.
Помню, у нас за домом цветник был. Пустой совсем. Только земля, да камушки вокруг. Я туда ногтей понасажал. И поливал три раза на дню. Я знал, что если буду заботится о них, то обязательно выращу ногу для отца и тогда он сможет как и раньше от мамы убегать. Тогда она только на меня злится будет. Потому что я в чем-то перед ней виноват был.
Но ноги не успели прорости, маме тогда пить сильнее всего захотелось. Тогда я папу в цветник посадил.
А ночью набрал воды в ванную и маму туда положил. Я на цыпочках ходил весь вечер и три последующих дня, чтобы не разбудить ее. Она такая спокойная лежала в своей шелковой ночной рубашке. И, наверное, не злилась больше. - Он присел около костра и подкинул в огонь несколько сучков.
А потом, подойдя к Фраю вплотную и, зажав сигарету меж зубов, руку протянул:
- Позвольте представится - Маньяк Цыпочка. Бродячий смертник в законе. Неделю назад я бы, скорее всего, представился вам как Маньяк-убийца, но меня уволили со второго подработка. Сказали, что я однообразный. Да и встретились мы сегодня лишь, какое уж тут неделю назад!?
- А его как зовут? - Я поморщился и ткнул носком Мягкого в бок.
- ?от-огЕ - Маньяк Цыпочка скрестил на груди руки и хихикнув проговорил, - .таковда-иллотС
***
-
-
27.07.2010 в 14:52жду, что будет через 41 день)
-
-
27.07.2010 в 14:57ты бы еще сказал комично.
*смеется*